Имя Макума Кисамединова обрело ореол славы не постепенно, а внезапно и навсегда. Он вошел в историю искусства Казахстана молодым. В этом году ему исполнилось бы восемьдесят пять лет. Мне выпало счастье быть с ним знакомой.

Встреча

Незадолго до вернисажа выставки произведений молодых художников я оказалась в одном из залов завершающейся экспозиции. Вокруг сновали возбужденные авторы, споря, пререкаясь, что-то доказывая и неимоверно суетясь. Строгость и величавая тишина музейного пространства так контрастно диссонировали с этим ажиотажем, что мне было как-то неловко. Внимание моё привлекла одинокая фигура высокого молодого человека, с недоуменно-грустной улыбкой стоявшего поодаль, у колонны, явно не замечая никого. Прервав его размышления, коллега-художник представил его весьма торжественно и фамильярно: «Это – Макум Кисамединов, наш график, запомни это имя!». Макум прер­вал его, почтительно поклонившись со словами: «Мне пора. На открытии буду. Всего доброго!». И ушел. Как ни странно, не на что было обидеться, столь мягок и деликатен был тон и взгляд, сопровождавший это заявление. Но осталось впечатление некой тайны.

Разгадка

Позднее мне стало понятно, что подобное поведение не было случайным. В среде художников с частыми застольями, неожиданными визитами, бесконечными спорами и выяснениями отношений трудно сохранить право суверенности и не быть втянутым в извечную суету «мирской жизни», отнимающей львиную долю энергии и времени у творчества. Далеко не всем, даже самым одаренным художникам, впрочем, речь не только о них, но и обо всей творческой аудитории, удается оградить себя от безмерной активности любителей «общаться».

Недаром Андре Моруа изобрел для них термин «хронофаг» — пожиратель времени. Сдержанность, дипломатия и в ещё большей степени сила характера помогали Макуму в этом с ранней юности.

Юность

Мальчиком, ещё только мечтая об учебе в художественном училище, он поражал своим терпением и упорством в преодолении сопротивления материала. Об этом с восхищением отозвался известный график Борис Пак: «Он мог часами наблюдать за работой, молча, с горящими глазами, изо дня в день. И когда получил разрешение самому попробовать делать ксилографию (резьба по дереву – прим. авт.), он с прилежанием, достойным высшей похвалы, подолгу не отрывался от работы. Он был маленький, хрупкий, казался слабым и нерешительным. И вместе с тем в нём было столько страсти и увлеченности, что невозможно было не помочь ему, не поддержать».

Потом была учеба в Москве, в Суриковском институте, где он обретал уверенность в своём призвании и стремительно расширял кругозор. Изучение мировой классики живописи, графики, скульптуры смыкалось с живым интересом к музыке, литературе, поэзии всех времен и народов. Благо, лучшие музеи страны были здесь же, как и лучшие библиотеки и концертные залы. Одновременно возник неуемный, жгучий интерес к «корням».

Возвращение домой

И вот уже вновь Алма-Ата, родной город, где начался отсчет творческой биографии. Первые выставки, первый успех. Вместе со сверстниками из поколения «шестидесятников» начал он свои первые шаги в Казахстане. Их молодой задор, уверенность, их яркий талант выковали целую плеяду «звезд» во всех сферах творчества.

Среди известных казахстанских графиков сверкали имена представителей старшего поколения – Сахи Романова и Евгения Сидоркина, Андрея Дячкина. Из ровесников выделялось творчество А. Рахманова, И. Исабаева, А. Гурьева. Однако имя Макума обрело ореол славы не постепенно, а внезапно и навсегда.

Наедине с творчеством

Сутками работая над линогравюрами, Макум нередко уничтожал уже завершенную композицию. Делал так неоднократно. Упрямство, повышенная требовательность к себе, поиск идеала? Возможно, собственный высший критерий качества не позволял ему расслабиться, дабы, спокойно оценивая свой труд, поставить знак «плюс». Одно бесспорно – никогда он не был вполне доволен своими произведениями.

Выставка 1976 года, состоявшаяся в Москве, как и следующая, здесь же, в 1979-м, имели успех взорвавшейся бомбы. Слава стала всесоюзной. Другие, организованные в Алма-Ате и областных центрах Казахстана, других республиках, были уже вторичны.

Зрителя, искушенного, многоопытного, нередко из среды собратьев-художников, искусство Макума не оставило равнодушным. Вихрем врывается на страницы современной истории станковой и книжной графики его темпераментное, напряженно-страстное искусство. Важен не столько сюжет, к которому обращается автор, сколь мощная сила темперамента, ведущая за собой сопереживающего зрителя и читателя.

Это – серия по мотивам произведений Хемингуэя «И восходит солнце», где бытие героев американского классика предстает в прочтении казаха. Весь колорит произведения с его тягучим, вязким ритмом и мерным, неспешным звучанием жизни показан через обиходные черты кочевника: тот же зной, та же пустошь, та же тишина ожидания.

Вне времени и пространства показывает художник сцены из жизни своего народа в XVI веке с их отчаянием и безысходностью: «Плач верблюдицы», «Джут» и др. И ясно с первого взгляда, что плачет душа художника по родной земле и её печалям. Бесконечно многообразен круг проблем, волновавших его.

Главной для Макума Кисамединова была и остается тема Родины, вдохновенная тема любви к родной земле. А потому Махамбет, созданный Макумом, не имеет равных в искусстве Казахстана по сей день. В этом году великому борцу за свободу исполнилось 220 лет. И в гравюре Казахстана он запечатлен монументально и мощно именно резцом Макума. Нет аналогов ему и в творчестве самого автора, предвосхитившего будущую свободу отчей земли.

В этом – весь Макум

Наверное, нет и не может быть случайности в том бьющем энергией таланте, которым сполна обладал Макум Кисамединов. В нём жила глубоко скрытая одержимость. Молчаливый, внешне всегда спокойный, он всем видом внушал чувство покоя и легкости. Его деликатность и мягкость притягивали к нему людей очень разного порядка. Порой – противоположных по нраву.

Однажды на тренировке в спортзале Макум поразил своего коллегу-скульптора. В буквальном смысле слова. Оба – азартные фехтовальщики, они в пылу боя остановились лишь в момент, когда шпага Макума пронзила ногу соперника, пройдя сквозь ботинок и вонзившись в пол. Оба растерялись. Макум кинулся помогать, разувая друга. Оказалось, лезвие прошло точно между пальцев, не нанеся раны. Облегченно расхохотавшись, обнялись. И Макум радостно пообещал: «Я куплю тебе новые штиблеты, обязательно!» В этом – весь Макум!

Вагиф Рахманов, вспоминая друга, грустно улыбается, подводя итоги: «Дело не в мягкости характера или речи, дело в принципе! Макум свои обещания держал всегда. И на этот раз тоже… Жаль, так рано ушел».

Порог вечности

Большинство своих гравюр Макум исполнил в технике линогравюры, хотя работал и в ксилографии, и в автолитографии, и в офорте. И всегда в стенах мастерской я видела его с карандашом в тонких, нервных пальцах, которые он в напряжении, неосознанно подносил к губам. И… грыз графитовый стержень, не замечая ничего вокруг. Эта привычка никому не казалась странной в окружении коллег, но пагубные её последствия сказались довольно скоро. А пока страстный поиск своего героя не оставляет художника. С огромным увлечением начинает он серию офортов к «Фаусту» Гёте. Казалось бы, напрасная затея – так расходовать себя в соперничестве, заранее обречённом на провал. Ведь столько знаменитых авторов создали галерею выдающихся образов к этому шедевру европейской классики!

Но истинный художник должен быть эгоцентриком, дабы не усомниться в себе в решающий час. И Макум Кисамединов создает своего – и какого! – Фауста. Взрывной темперамент шекспировской силы и гётевской романтики просвечивает в каждом персонаже, исполненном спонтанной силы и веры в мощь человеческого разума. Пульсирующие линии абрисов фигур, экспрессия жестов, контрасты белого, наэлектризованного движением пространства с беглыми, энергичными штрихами чёрного создают атмосферу клокочущих страстей. Макум работает над образом на творческой базе под Москвой, как всегда, беспощадный к себе и упрямый. Заканчивает серию в кратчайшие сроки. Впереди – триумф, награды всесоюзного жюри на выставке, улыбки, поздравления… Ему – сорок лет. Лауреат премии Ленинского комсомола, дипломант многих всесоюзных конкурсов.

И никто не догадывался, что чествуют смертельно больного художника. Графит кристаллизовался в печени. Почти два года страшного поединка окончились трагедией. Остались маленький сын, жена. Остались друзья и единомышленники, юные преемники.

Статья опубликована в №33, от 31.03.2022 газеты "Вечерний Алматы" под заголовком "Наедине с творчеством".

Хочешь получать главные новости на свой телефон? Подпишись на наш Telegram-канал!